Русский язык - самый древний на Земле?
О чем спорят профессиональные филологи и альтернативные лингвисты? Является ли русский язык преемником праиндоевропейского языка? Что такое языковая матрица и смысловые переходы? Директор автономной организации "Инициатива социального творчества" Андрей Шевченко рассказывает о языковой теории Платона Лукашевича и научных методах и достижениях любительской филологии.
Андрей Шевченко: Русский язык относится к индоевропейской семье или группе. Эта группа с другими группами языков, например, с алтайскими, входит в ностратическую макросемью. То есть еще более обобщенный язык, праязык. Получается, что язык развивался из одного корня. То есть, грубо говоря, вот мы живем, человечество, 40 тысяч лет и мы изначально владели одним языком. Потом пошла миграция народов, сейчас этим занимается геногеография. Они смотрят, кто и куда пошел и так далее, как мутировали ДНК определенных групп и эти группы, изолируясь друг от друга, естественно, в ходе тысячелетий, приобрели разный язык. Они стали говорить по-разному. Но, по-разному в каком смысле? Во-первых: по форме. Второе отличие языков заключалось в том, что человек по-разному производил слова, по-разному шло словообразование. Это очень важно, потому что когда группы расходились, они же не пользовались языком как каким-то кирпичом, неизменно. Они его развивали, они придумывали новые слова, они его развивали другими словами и новыми понятиями. Вместе с новыми словами и новыми понятиями появлялись новые формы жизни. Нужно было как-то наукой заниматься, описывать новые вещи, к которыми приходил человек. Поэтому он занимался производством смыслов. Все делали это немножко по-разному. На сегодня мы имеем разные языковые картины и у нас в голове разные матрицы. Можно так сказать. Например, Георгий Гачев – один из лингвистов, описал около 30 языковых картин мира, то есть картин мира более чем 30 народов. Он долго писал в стол и не был признан в своей среде. Он детально изучал, как они производили мысли, и какая матрица была в их голове. Например, для немцев важен концепт дома – это такой основополагающий образ, с которым ассоциируется человек, для которого родными являются германские языки. В русском менталитете, в русской языковой картине важен концепт пути, дороги. Он у нас лежит в подсознании.
В этом вторая разность языков, но, тем не менее, они все шли из одного корня. Не правильно говорить, что русскому языку 5 тысяч лет и так далее. Может быть, русский язык является приемником праиндоевропейского в каком-то смысле. По факту - это самый богатый язык, флективный, гибкий, то есть не такой вот как китайский, который кирпичами идет, когда съежились формы и один кирпичик употребляется во многих значениях, то есть трудно пользоваться таким языком. Наш язык гибкий. С огромным – самым большим словарным запасом и так далее.
Много чего хорошего можно сказать про русский язык и лингвисты это знают. Может быть, в этом смысле нужно говорить, что русский язык является правопреемником индоевропейского?
Почему не могут договориться лингвисты-любители и профессионалы?
Андрей Шевченко: Спор этот очень древний, ему много лет. Спор любителей и профессионалов лингвистики, но как мне кажется, в этом вопросе не правы ни те, ни другие. Но, в чем-то правы и те, и другие. Вопрос в том, что любители и профессионалы хотят разного. Они по-разному смотрят на предмет, на язык и поэтому, ка ни странно, любители и профессионалы языка не могут найти общего «языка». Для начала важны, наверное, интересы. То есть кто и что пытается сказать. Любителей интересует язык как инструмент. То есть любитель, действуя языком как «лопатой», пытается что-то получить, то есть чего-то добиться и чего-то достичь. Профессионала-лингвиста интересует истина, интересует то, что есть. Более того, он вводит свои понятия и свою терминологию, как положено в любой научной отрасли и апеллирует ими. Когда к ним приходят любители и говорят: «Русскому языку пять тысяч лет», то профессионалу ничего не остается делать, как заглянуть в свою «азбуку» для студентов 1 курсов и увидеть, что русскому языку меньше лет. Индоевропейскому, да, может быть, 5 тысяч лет (от 3-5), а русскому – нет. То есть любитель имеет в виду нечто другое. Он имеет в виду, что приемником праиндоевропейсого языка на сегодня является русский язык. Вот что он говорит, а профессионал его понимает совсем в другом смысле.
Отрывок с телевидения:
Виктор Живов: Вот там, где вы говорите, что ученые доказывают – ничего подобного ни один ученый не говорил. Это чистая ложь. То, что вы говорите – это абсолютна, полная, вопиющая чепуха! Мы, ученые, не все знаем, но кое-что мы знаем, что есть такая наука этимология – какое слово и от чего произошло. Мы знаем, что «разум» составлен из приставки «раз» и корня – «ум». Этимологически там никакого «ра» нет и никогда не было. Думать так может абсолютный профан. Вы и есть абсолютный профан!
Михаил Задорнов: Вы правильно сказали «разум» и «раз», а вот «раз» - откуда слово?
Виктор Живов: Ну…это…
Михаил Задорнов: Вот, собственно, и все.
_______________________________________________________
Андрей Шевченко: Любителю, по-хорошему, надо бы прийти и посмотреть какие устойчивые смысловые переходы наблюдаются во всех языках. Их много и когда ты начинаешь в это вникать, то в некотором роде преодолеваешь язык, потому что понимаешь, что 40 тысяч лет человек производил язык, вот так вот стихийно создавал – один народ вот так, другой вот так, но, при этом, заметьте, у всех народов остались такие вот общие смысловые переходы. Это значит, что мы живем в одной матрице языка. Пример с любителями и профессионалами наглядно показывает, что мы вообще не можем обращаться с этой матрицей, мы внутри нее, мы не замечаем ее, мы плаваем в ней, как рыба в океане и не можем ее преодолеть. И любители, и профессионалы языка говорят на разных «языках», не сумев договориться о понятиях, хотя, это достаточно просто.
Как Вы относитесь к классикам любительского отношения к языку, таких как Платон Лукашевич?
Андрей Шевченко: Платона Лукашевича и какие-то его работы я обнаружил, в свое время, случайно. Я приложил определенное усилие, вместе с группой таких же энтузиастов, с целью возрождения наследия Лукашевича, собрать его книги, выложить их на сайте и так далее. В его работах я был впечатлен тем, что он отталкивался от смысла. От того, что ищут любители – они отталкиваются от смысла, и, как я уже говорил, они пытаются принять язык как инструмент. С помощью языка и языковых игр они пытаются что-то нащупать, что-то понять и что-то объяснить, причем, такие глубинные вещи, как тайны мироздания и так далее. Это все правильно, но неправильно то, что все это делается огульно. Не нужно быть профессионалом, не обязательно использовать те же самые методы, но, тем не менее, нужно быть честным, последовательным и основательным. Это общие человеческие вещи. Как раз в этом Платону Лукашевичу не откажешь. В чем-то наивно для нас – людей, живущих через 150 лет, но, тем не менее, очень стараясь, очень последовательно и методично он показывал родство языков. Причем тех, которые мы считаем очень далекими, например, японского и русского. Хотя, оказывается, по мнению профессионалов, китайский, например, относится к совсем другой семье – синотибетской, а японский – к алтайской, которая, вместе с нашими языками состоит в праиндоевропейской группе. То есть, действительно, это гораздо более близкий к нам язык и там действительно много соответствий. То есть, мы имеем с японским очень много корней.
Второй момент, касательно Лукашевича – это то, что он разрабатывал смысловой метод. То есть он отталкивался от тех смысловых переходов, о которых я рассказывал. Он, пользуясь этим и, в то же время, пользуясь формами, переходами звуков так же, как и классическая лингвистика, которая зародилась также 150 лет назад, он добавлял смысловой метод. Классический метод существует до сих пор, а смыслового метода нет. То есть я вот несколько лет назад встретил высказывание Анны Зализняк: «Нам нужно, наконец, разработать каталог семантических, то есть смысловых переходов». Это дочь профессора Зализняка, крупнейшего лингвиста, да она и сама крупнейший лингвист. Нам нужно понять, что во многих языках мира являются общеупотребительными вот такие переходы «видеть-ведать» или «рождение-знание». Она сказала, что нам нужно сделать каталог, но его до сих пор нет. А Платон Лукашевич его делал тогда, поэтому, его можно критиковать, наверное, он в чем-то ошибался, но, тем не менее, он действовал методично. У любителей сегодняшних я этого не видел, я не видел такой методичности. Я не видел, чтобы они опирались на формы, на смыслы, и чтобы как-то последовательно и доказательно разворачивали свой метод. Если про классиков, то я бы никого не выделил кроме А.С. Шишкова, который примерно тем же методом действовал, что и Лукашевич, который создал так называемый Корнеслов русского языка. Он слабее прорабатывал формальные вещи, но тоже шел тем же самым смысловым путем. То есть, на основании того, что есть такие смысловые переходы, он находил и обнаруживал родство слов в разных языках, сопоставляя с русским языком, разумеется.
«Воистину дух правды дышит, где хочет. И живые слова на страницах этой книги сами рассказывают о своем происхождении от праотцовских корней, представляя миру славянорусский язык Древом жизни на Земле.
…от нашего, славянорусского корнеслова пошла поросль наречий и ветви языков иных». А. С. Шишков «Славянорусский корнеслов».
Что может рассказать лингвистика о переселении народов?
Андрей Шевченко: Лингвисты идут таким путем: они занимаются топонимами, то есть названиями местности. В силу того, что происходит некая реконструкция, то результаты где-то получаются очень надежными, а где-то как в анекдоте – с вероятностью 50%-50%. Вообще лингвистика достаточно много может сказать и о переселениях, и о том. Что раз в этой местности используются слова из той местности, значит, наверное, были культурные контакты. Здесь она может много что сказать, но чтобы говорить надежно – нужно привлекать другой материал: этнографический, исторический, археологический и т.д. Здесь лингвистика выходит за свои собственные рамки, а междисциплинарные исследования пока нигде не развиты толком. Методологии дисциплинарных исследований нет и это тоже проблема языка.
Источник
Андрей Шевченко: Русский язык относится к индоевропейской семье или группе. Эта группа с другими группами языков, например, с алтайскими, входит в ностратическую макросемью. То есть еще более обобщенный язык, праязык. Получается, что язык развивался из одного корня. То есть, грубо говоря, вот мы живем, человечество, 40 тысяч лет и мы изначально владели одним языком. Потом пошла миграция народов, сейчас этим занимается геногеография. Они смотрят, кто и куда пошел и так далее, как мутировали ДНК определенных групп и эти группы, изолируясь друг от друга, естественно, в ходе тысячелетий, приобрели разный язык. Они стали говорить по-разному. Но, по-разному в каком смысле? Во-первых: по форме. Второе отличие языков заключалось в том, что человек по-разному производил слова, по-разному шло словообразование. Это очень важно, потому что когда группы расходились, они же не пользовались языком как каким-то кирпичом, неизменно. Они его развивали, они придумывали новые слова, они его развивали другими словами и новыми понятиями. Вместе с новыми словами и новыми понятиями появлялись новые формы жизни. Нужно было как-то наукой заниматься, описывать новые вещи, к которыми приходил человек. Поэтому он занимался производством смыслов. Все делали это немножко по-разному. На сегодня мы имеем разные языковые картины и у нас в голове разные матрицы. Можно так сказать. Например, Георгий Гачев – один из лингвистов, описал около 30 языковых картин мира, то есть картин мира более чем 30 народов. Он долго писал в стол и не был признан в своей среде. Он детально изучал, как они производили мысли, и какая матрица была в их голове. Например, для немцев важен концепт дома – это такой основополагающий образ, с которым ассоциируется человек, для которого родными являются германские языки. В русском менталитете, в русской языковой картине важен концепт пути, дороги. Он у нас лежит в подсознании.
В этом вторая разность языков, но, тем не менее, они все шли из одного корня. Не правильно говорить, что русскому языку 5 тысяч лет и так далее. Может быть, русский язык является приемником праиндоевропейского в каком-то смысле. По факту - это самый богатый язык, флективный, гибкий, то есть не такой вот как китайский, который кирпичами идет, когда съежились формы и один кирпичик употребляется во многих значениях, то есть трудно пользоваться таким языком. Наш язык гибкий. С огромным – самым большим словарным запасом и так далее.
Много чего хорошего можно сказать про русский язык и лингвисты это знают. Может быть, в этом смысле нужно говорить, что русский язык является правопреемником индоевропейского?
Почему не могут договориться лингвисты-любители и профессионалы?
Андрей Шевченко: Спор этот очень древний, ему много лет. Спор любителей и профессионалов лингвистики, но как мне кажется, в этом вопросе не правы ни те, ни другие. Но, в чем-то правы и те, и другие. Вопрос в том, что любители и профессионалы хотят разного. Они по-разному смотрят на предмет, на язык и поэтому, ка ни странно, любители и профессионалы языка не могут найти общего «языка». Для начала важны, наверное, интересы. То есть кто и что пытается сказать. Любителей интересует язык как инструмент. То есть любитель, действуя языком как «лопатой», пытается что-то получить, то есть чего-то добиться и чего-то достичь. Профессионала-лингвиста интересует истина, интересует то, что есть. Более того, он вводит свои понятия и свою терминологию, как положено в любой научной отрасли и апеллирует ими. Когда к ним приходят любители и говорят: «Русскому языку пять тысяч лет», то профессионалу ничего не остается делать, как заглянуть в свою «азбуку» для студентов 1 курсов и увидеть, что русскому языку меньше лет. Индоевропейскому, да, может быть, 5 тысяч лет (от 3-5), а русскому – нет. То есть любитель имеет в виду нечто другое. Он имеет в виду, что приемником праиндоевропейсого языка на сегодня является русский язык. Вот что он говорит, а профессионал его понимает совсем в другом смысле.
Отрывок с телевидения:
Виктор Живов: Вот там, где вы говорите, что ученые доказывают – ничего подобного ни один ученый не говорил. Это чистая ложь. То, что вы говорите – это абсолютна, полная, вопиющая чепуха! Мы, ученые, не все знаем, но кое-что мы знаем, что есть такая наука этимология – какое слово и от чего произошло. Мы знаем, что «разум» составлен из приставки «раз» и корня – «ум». Этимологически там никакого «ра» нет и никогда не было. Думать так может абсолютный профан. Вы и есть абсолютный профан!
Михаил Задорнов: Вы правильно сказали «разум» и «раз», а вот «раз» - откуда слово?
Виктор Живов: Ну…это…
Михаил Задорнов: Вот, собственно, и все.
_______________________________________________________
Андрей Шевченко: Любителю, по-хорошему, надо бы прийти и посмотреть какие устойчивые смысловые переходы наблюдаются во всех языках. Их много и когда ты начинаешь в это вникать, то в некотором роде преодолеваешь язык, потому что понимаешь, что 40 тысяч лет человек производил язык, вот так вот стихийно создавал – один народ вот так, другой вот так, но, при этом, заметьте, у всех народов остались такие вот общие смысловые переходы. Это значит, что мы живем в одной матрице языка. Пример с любителями и профессионалами наглядно показывает, что мы вообще не можем обращаться с этой матрицей, мы внутри нее, мы не замечаем ее, мы плаваем в ней, как рыба в океане и не можем ее преодолеть. И любители, и профессионалы языка говорят на разных «языках», не сумев договориться о понятиях, хотя, это достаточно просто.
Как Вы относитесь к классикам любительского отношения к языку, таких как Платон Лукашевич?
Андрей Шевченко: Платона Лукашевича и какие-то его работы я обнаружил, в свое время, случайно. Я приложил определенное усилие, вместе с группой таких же энтузиастов, с целью возрождения наследия Лукашевича, собрать его книги, выложить их на сайте и так далее. В его работах я был впечатлен тем, что он отталкивался от смысла. От того, что ищут любители – они отталкиваются от смысла, и, как я уже говорил, они пытаются принять язык как инструмент. С помощью языка и языковых игр они пытаются что-то нащупать, что-то понять и что-то объяснить, причем, такие глубинные вещи, как тайны мироздания и так далее. Это все правильно, но неправильно то, что все это делается огульно. Не нужно быть профессионалом, не обязательно использовать те же самые методы, но, тем не менее, нужно быть честным, последовательным и основательным. Это общие человеческие вещи. Как раз в этом Платону Лукашевичу не откажешь. В чем-то наивно для нас – людей, живущих через 150 лет, но, тем не менее, очень стараясь, очень последовательно и методично он показывал родство языков. Причем тех, которые мы считаем очень далекими, например, японского и русского. Хотя, оказывается, по мнению профессионалов, китайский, например, относится к совсем другой семье – синотибетской, а японский – к алтайской, которая, вместе с нашими языками состоит в праиндоевропейской группе. То есть, действительно, это гораздо более близкий к нам язык и там действительно много соответствий. То есть, мы имеем с японским очень много корней.
Второй момент, касательно Лукашевича – это то, что он разрабатывал смысловой метод. То есть он отталкивался от тех смысловых переходов, о которых я рассказывал. Он, пользуясь этим и, в то же время, пользуясь формами, переходами звуков так же, как и классическая лингвистика, которая зародилась также 150 лет назад, он добавлял смысловой метод. Классический метод существует до сих пор, а смыслового метода нет. То есть я вот несколько лет назад встретил высказывание Анны Зализняк: «Нам нужно, наконец, разработать каталог семантических, то есть смысловых переходов». Это дочь профессора Зализняка, крупнейшего лингвиста, да она и сама крупнейший лингвист. Нам нужно понять, что во многих языках мира являются общеупотребительными вот такие переходы «видеть-ведать» или «рождение-знание». Она сказала, что нам нужно сделать каталог, но его до сих пор нет. А Платон Лукашевич его делал тогда, поэтому, его можно критиковать, наверное, он в чем-то ошибался, но, тем не менее, он действовал методично. У любителей сегодняшних я этого не видел, я не видел такой методичности. Я не видел, чтобы они опирались на формы, на смыслы, и чтобы как-то последовательно и доказательно разворачивали свой метод. Если про классиков, то я бы никого не выделил кроме А.С. Шишкова, который примерно тем же методом действовал, что и Лукашевич, который создал так называемый Корнеслов русского языка. Он слабее прорабатывал формальные вещи, но тоже шел тем же самым смысловым путем. То есть, на основании того, что есть такие смысловые переходы, он находил и обнаруживал родство слов в разных языках, сопоставляя с русским языком, разумеется.
«Воистину дух правды дышит, где хочет. И живые слова на страницах этой книги сами рассказывают о своем происхождении от праотцовских корней, представляя миру славянорусский язык Древом жизни на Земле.
…от нашего, славянорусского корнеслова пошла поросль наречий и ветви языков иных». А. С. Шишков «Славянорусский корнеслов».
Что может рассказать лингвистика о переселении народов?
Андрей Шевченко: Лингвисты идут таким путем: они занимаются топонимами, то есть названиями местности. В силу того, что происходит некая реконструкция, то результаты где-то получаются очень надежными, а где-то как в анекдоте – с вероятностью 50%-50%. Вообще лингвистика достаточно много может сказать и о переселениях, и о том. Что раз в этой местности используются слова из той местности, значит, наверное, были культурные контакты. Здесь она может много что сказать, но чтобы говорить надежно – нужно привлекать другой материал: этнографический, исторический, археологический и т.д. Здесь лингвистика выходит за свои собственные рамки, а междисциплинарные исследования пока нигде не развиты толком. Методологии дисциплинарных исследований нет и это тоже проблема языка.
Источник
Комментарии